Неточные совпадения
— Я часто гуляю в поле, смотрю, как там казармы для артиллеристов строят. Сам — лентяй, а люблю смотреть на
работу. Смотрю и думаю: наверное, люди когда-нибудь
устанут от мелких, подленьких делишек, возьмутся всею силою за настоящее, крупное дело и — сотворят чудеса.
Но опыты над Марфенькой пока еще не подвигались вперед, и не будь она такая хорошенькая, он бы
устал давно
от бесплодной
работы над ее развитием.
— Что помещики! помещики-помещики, а какой в них прок? Твоя маменька и богатая, а много ли она на попа расщедрится. За всенощную двугривенный, а не то и весь пятиалтынный. А поп между тем отягощается, часа полтора на ногах стоит. Придет
усталый с
работы, — целый день либо пахал, либо косил, а тут опять полтора часа стой да пой! Нет, я
от своих помещиков подальше. Первое дело, прибыток
от них пустой, а во-вторых, он же тебя жеребцом или шалыганом обозвать норовит.
Порой его положение становится опасно, или он
устает от трудной
работы.
Для испытуемых ношение оков обязательно, но «
Устав» разрешает снимать оковы, когда это необходимо для производства
работ, а так как почти на всякой
работе кандалы служат помехой, то громадное большинство каторжных освобождено
от них.
Лобачевский в своей комнате писал, лежа на полу.
От беспрерывной
работы он давно не мог писать сидя и
уставал стоять.
Носил он меня, сердечный, носил, а я его порол да порол, так что чем он усерднее носится, тем и я для него еще ревностнее плетью стараюсь, и, наконец, оба мы
от этой
работы стали
уставать: у меня плечо ломит и рука не поднимается, да и он, смотрю, уже перестал коситься и язык изо рта вон посунул.
Накануне народного праздника вечером,
усталый от дневной корреспондентской
работы, я прямо из редакции «Русских ведомостей» решил поехать в скаковой павильон на Ходынку и осмотреть оттуда картину поля, куда с полудня шел уже народ.
Однажды, тёмным вечером, Кожемякин вышел на двор и в сырой тишине услыхал странный звук, подобный рыданиям женщины, когда она уже
устала от рыданий. В то же время звук этот напоминал заунывные песни Шакира, — которые он всегда напевал за
работой, а по праздникам сидя на лавке у ворот.
— У нас, — говорит, — кто ест свой хлеб, тот и голоден. Вон мужики весь век хлеб сеют, а есть его — не смеют. А что я работать не люблю — верно! Но ведь я вижу:
от работы устанешь, а богат не станешь, но кто много спит, слава богу — сыт! Ты бы, Матвей, принимал вора за брата, ведь и тобой чужое взято!
Легко стало жить Анатолю, когда он переступил за порог монастыря и подпал строгому искусу ставленника-послушника. Покойная гавань, призывающая труждающихся, открывалась для него, он слушался, не рассуждая, и
усталый к вечеру
от работы, усиленного изучения латинского языка и разных утренних и вечерних служб, он засыпал спокойно.
Кроме дней обрядных, лишь только выдастся ясный тихий вечер, молодежь, забыв у́сталь дневной
работы, не помышляя о завтрашнем труде, резво бежит веселой гурьбой на урочное место и дó свету водит там хороводы, громко припевая, как «Вокруг города Царева ходил-гулял царев сын королев», как «В Арзамасе на украсе собиралися молодушки в един круг», как «Ехал пан
от князя пьян» и как «Селезень по реченьке сплавливал, свои сизые крылышки складывал»…
— Работаешь весь день, — машина стучит, пол под тобою трясется, ходишь, как маятник.
Устанешь с
работы хуже собаки, а об еде и не думаешь. Все только квас бы пил, а
от квасу какая сила? Живот наливаешь себе, больше ничего. Одна водочка только и спасает: выпьешь рюмочку, — ну, и есть запросишь.
Но Таисия была хорошо воспитана и молчала, только худела
от ненависти; но однажды вечером вернулась она после
работы слишком
усталая, и не захотелось быть воспитанной, а мать сидела на своем обычном месте перед круглым столом, раскладывала свой бесконечный пасьянс и безмятежно улыбалась.
Усталые от кровавой
работы, подходили эти люди-звери к выставленным для них догадливой Марфой чанам с брагой, медом и вином; кто успевал — черпал из них розданными ковшами, а у кого последние были вышиблены в общей сумятице, те черпали окровавленными пригоршнями и пили это адское питье, состоявшее из польской браги и русской крови.
Звонок. Ленты конвейеров остановились. Десятиминутный перерыв. Девчата спешно заканчивали начатую колодку и бросали
работу: одним из пунктов ударного
устава строго воспрещалось работать в перерывах. Бежали в уборные, в столовку выпить чаю, на медпункт взять порошок
от головной боли или принять валерианки.
Усталый от целодневной ходьбы и усиленной
работы мысли над своим положением, Николай Герасимович заснул довольно крепко, но пробуждение его было далеко не из приятных.